Мы - истребители - Страница 4

Утром меня осмотрела группа врачей всех возможных специальностей. Там даже был гинеколог, по совместительству стоматолог, который, быстро проверив мои зубы, сказал, что все в порядке. Я его воспринял скептически, но не отогнал. Так что этот спец-совместитель, поизучав некоторое время мою пломбу на одном из коренных зубов, в конце концов выдал:

— Чудесненько-чудесненько. Миленько. Кто делал? — Судя по всему, пломба его изрядно заинтересовала.

Пришлось быстро сочинить историю про незнакомого врача, который и поставил ее. Коновал отвязался, но в дальнейшем заскакивал ко мне периодически, осматривал зубы. Что-что, а с ними у меня было все в порядке — кроме этой злосчастной пломбы — все были ровненькие, белые, результат работы профессионального стоматолога. Родители кучу бабок вбухали в них, что позволило спокойно улыбаться, не стесняясь неровных зубов, как было ранее, в детстве.

Почти час доктора кружились надо мной, осматривая и записывая что-то в историю болезни. Но наконец эта утомительная процедура закончилась, и что-то обсуждавшие врачи вышли, предоставив работу медсестрам. И все началось по новой.

Три медсестры стайкой кружили вокруг меня, ставя уколы и давая таблетки. Потом, взяв несколько анализов, они тоже вышли.

— Как тяжело день-то начался, — пробормотал я, проводив их взглядом и крикнув вслед: — Эй, а завтрак?

— Через десять минут усе будет, — сообщила заглянувшая санитарка.

— Тогда ладно, а то я думал, забыли про меня. — Все, кто болеет, становятся просто несносными. За собой я такого раньше не замечал, но все бывает в первый раз в жизни.

День до обеда пролетел молниеносно, меня не трогали, так что можно было отдохнуть, читая «свежую» газету недельной давности.

Среди списка награждений моей фамилии не было, но своих нашел. Хорошо, что хоть их не обошел дождь наград. А вот про мой бой там оказалось все, так как выпуск был дополненный, как гласил заголовок. Видимо, в прошлом выпуске напечатали общую статью, а в этом — уже более подробную.

— Вот и почитаем, что тут пишут, — пробормотал я, разглядывая фотографии.

Статья оказалась интересной даже для меня.

В принципе ничего так написано. Кое-что, конечно, неправильно, например, что я, очнувшись, когда меня вытаскивали из кабины самолета, пробормотал: «Товарищ командир, задание выполнено…» — и потерял сознание. Это был явный вымысел корреспондента.

А вот бой описали довольно грамотно, видна рука специалиста. Похоже, корреспондент с фамилией Андреев нашел профи. Были вставки от подполковника Шредера — как его привезли в штаб фронта, где он давал показания. Много что было. Упомянули даже про восьмой «мессер», разбившийся при заходе на посадку.

В общем, профессионально написанная статья про героя-летчика. Можно было бы возгордиться, но нечем. Тут можно сказать одним словом: дрался насмерть, решив для себя, что не отступлю. В общем, там я умер. И это помогло. Ни страха, никаких других чувств в том, уже известном на всю страну воздушном бою я не испытывал. Решив для себя: «Или я их, или они меня. Другого не будет!»

И именно поэтому не боялся атак «мессеров», смело поворачивая им навстречу и встречая огнем, не обращая внимание на то, как на плоскостях и корпусе появляются все новые дырки. Главное для меня было уничтожить как можно больше гитлеровцев. То, что я дрался с легендарной в мое время группой полковника Шредера, удивило меня. Если бы я знал до боя, шансов бы у меня не было. Совсем. Но я не знал. Похоже, это и спасло, не погиб, выжил.

Фото на обратной стороне заинтересовало. Там было командование моей дивизии. Около десятка командиров позировали перед камерой. С интересом посмотрел на заголовок статьи.

— О как! «Успешный налет нашей авиации на крупный железнодорожный узел сорвал планы подготовки немецко-фашистских войск к крупному наступлению!» — вслух прочитал я.

Статья была интересная. Если отбросить мусор, то получалось, группа наших бомбардировщиков примерно в тридцать машин на рассвете налетела на этот узел и смела бомбами все, что только можно. Корреспондент написал, что с задания не вернулся только один самолет, сбитый зенитками. Это была явная ложь. Число можно смело увеличить раза как минимум в три. Думаю, не меньше пяти не вернулось. Уж я-то знаю, навидался, и как действуют немцы в таком случае, осведомлен прекрасно.

На фотографии был командир дивизии, начштаба, комиссар и еще пятеро незнакомых командиров. Это они участвовали в разработке операции.

Несколько секунд разглядывал капитана, стоявшего за левым плечом полковника Миронова. Это был тот самый командир, что я видел в беседке, когда прибыл к генералу. Что-то в его лице было знакомое, но я никак не мог вспомнить.

Продолжая пристально рассматривать фото, краем сознания зацепил в памяти когда-то прочитанное, как вдруг в палату вошла санитарка с подносом. Время обеда.

Воспоминание как появилось, так и исчезло, испуганное приходом Марьи Петровны. С легкой досадой бросив газету на стул, я принялся за еду.

Проводив взглядом уходящую с грязной посудой санитарку, почувствовал, что упустил что-то важное, но сколько в дальнейшем ни смотрел на фото, так ничего и не вспомнил.

Уполномоченный особого отдела сержант госбезопасности Путилин Александр Яковлевич готовился к приему военной и гражданской прессы. Суворов, очнувшийся вчера, выразил полную готовность к освещению своего беспрецедентного подвига. Даже сержант, относившийся к подобным сообщениям довольно скептически, видел, что на это раз пресса не лгала, не преувеличила. Парень действительно герой и гениальный летчик, как писали о нем в газетах. Еще раз просмотрев лист с фамилиями приглашенных корреспондентов, Путилин снял трубку, но сказать ничего не успел, в дверь кто-то осторожно поскребся. Так делал только один человек, и Путилин знал кто: