Мы - истребители - Страница 50

— Нет еще.

Мы вместе вошли в кабинет майора Литвинова, отправив ведомых в соседнее помещение, где обычно находились дежурный и адъютант.

В течение часа я подробно, в малейших деталях описывал вылет. Рисовал схемы, где находился каждый истребитель или штурмовик. Это делалось не просто так: пока свежи воспоминания, все наносилось на бумагу, чтобы отправлять в летные училища — нужно передавать молодым накопленный опыт.

В заключение я сказал:

— Таким образом, могу сделать следующие выводы. Полное выполнение поставленной боевой задачи. Уже сейчас очевиден значительный ущерб, нанесенный противнику, при минимальных потерях с нашей стороны. Всего трое легкораненых летчиков-штурмовиков, причем сумевших вернуться на свой аэродром, доказывают правильность выбранной нами тактики. Пока не известны потери немцев, но думаю, как только будет сбит над нашей территорией очередной ганс, мы все узнаем.

Через два дня мы совершили налет на второй аэродром в нашей зоне ответственности. На этот раз результаты был не такими впечатляющими. Аэродром был маленьким, на земле и в воздухе всего было уничтожено около двадцати самолетов. Было бы больше, но за последние дни охотники изрядно проредили эту свору. Нас позабавил приказ командира Люфтваффе в нашей зоне ответственности: немецким летчикам запрещается вступать в бой в случае встречи с самолетами противника, ДАЖЕ ЕСЛИ ОНИ БОМБАРДИРОВЩИКИ.

В течение двух недель никаких особо запоминающихся встреч не было. Летали к нам в основном только разведчики, да и то редко. Немецкие пилоты до ужаса боялись «Таиров», а вот наши разведчики практически постоянно висели в ближнем и нередко в дальнем тылу гитлеровцев. Что тех изрядно бесило. Несколько попыток перехватить наши «глаза», используя истребители недавно прибывшей части, закончили провалом. Причем сокрушающим провалом. Новенькие попадались в устроенные засады, вырваться из которых смогли единицы.

За время нахождения на Юго-Западном фронте я поднял свой счет до пятидесяти одного лично и семерых в группе. Причем двух мне не засчитали — они упали на территории противника, и подтвердить их, кроме моего ведомого, никто не мог. Так что наши штабисты, верящие только в материальное подтверждение, то есть табличку с номером мотора, не поверили.

У Степки Микояна счет поднялся до пяти. У Покрышкина общий — семнадцать, уже написано представление к Герою. У Кожедуба пока четыре: с его истребителем, после того как его подбили в том памятном бою, были проблемы, так что пока «Лавочкина» не отремонтировали, сержант был безлошадным.

Были и потери. Разбился при посадке лейтенант Сметанин — заглох мотор, и резким боковым ветром самолёт перевернуло и бросило на землю. Еще одного потеряли при встрече с новичками, прибывшими закрыть брешь, что мы пробили в местных рядах германских ВВС.

Впоследствии я узнал, почему нас тут еще держали. Оказалось, никто не рассчитывал, что мы так быстро управимся. И пока не прибыл пополненный полк на «Яках», чтобы заменить нас, нам дали немного отдохнуть перед настоящей работой.

Наконец девятнадцатого февраля пришёл приказ — общий сбор на тыловом аэродроме. На этот раз полк перебазировался в Крым.

Аэродром под Харьковом.

— Альфред? Это ты?! — послышался чей-то смутно знакомый возглас.

Летчик-истребитель второго штафеля первой эскадры гауптман Альфред Нойманн недоуменно повернулся, сжимая в правой руке лайковые перчатки. Позади стоял его знакомый еще по летному училищу.

— Фриц? Это ты? — Сделав несколько шагов, гауптман обнял давнего друга.

— Что ты тут делаешь? — одновременно спросили они, после чего засмеялись.

— Я смотрю, ты уже капитан. А я все в старших лейтенантах хожу.

— И капитана, и Железный Крест я заработал тут, Фриц, на Восточном фронте.

— Давно ты тут?

— Кажется, всю жизнь… — Гауптман закрутил головой, рассеянно отвечая.

— Давай отойдем под то дерево, там скамейка есть, пообщаемся. Сегодня мороза нет. Солнце хорошо прогревает.

Оба офицера, здороваясь на ходу со знакомыми, отошли под высокую яблоню, росшую у здания столовой. Местная обслуга очистила скамейку от снега, так что можно было посидеть со всеми удобствами.

— Рассказывай, как у тебя дела. Что нового в жизни? — закуривая, первым спросил гауптман. Видимо, про себя рассказывать у него особой охоты не было.

Откинувшись на спинку скамейки, на которой летом отдыхали пилоты русского Аэрофлота, и положив на нее одну руку, обер-лейтенант Фриц Хартманн весело улыбнулся:

— Да я только что с Западного фронта. Прибыл всего час назад.

— На том транспортнике прилетел?

— Ага. — Обернувшись, Хартманн посмотрел на «Юнкерс».

— Сколько вас?

— Одиннадцать. Все пилоты-истребители. Лучшие на Западном фронте, — с явным удовольствием ответил обер-лейтенант.

— Понятно. Из наших кого видел? — докуривая папиросу спросил Нойманн.

— Только Леманна. Его к Роммелю перевели, так что он сейчас в Африканском корпусе Железные Кресты зарабатывает. У него восемь англичан на счету. А у тебя как? Сколько русских в землю вогнал? Из наших кого видел? Как тут с русскими женщинами, ласковые? — посыпал вопросами лейтенант, не замечая, как мрачнеет его знакомый.

— Сколько вогнал? Фриц, дружище, ты вообще что-нибудь знаешь о Восточном фронте? — с кривой улыбкой спросил гауптман.

— Да говорили, что эти дикари немного упрямы… — начал было Хартманн, как его перебил Альберт Нойманн:

— Упрямы? Дикари?! Боже мой, Фриц! Что вообще ты знаешь о Восточном фронте?